Ловля хариуса на реке Чага

Чага — это уже не ручей, но еще и не речка. Течет этот приток Золотицы среди дремучей, нетронутой тайги. Чтобы добраться до Чаги, нам пришлось преодолеть десять трудных километров. Никакой, даже самой плохонькой тропки не было к ней. Мы шли то через болотные трясины, то через огромные, тянувшиеся на сотни метров завалы из елей и берез, то через почти непроходимую чащобу молодняка.

Кроме того, переправлялись через три ручья. Наконец мы достигли цели. В овраге с крутыми берегами, заваленными полусгнившими деревьями и поросшими карликовой ивой, среди камней стремительно бежал ручей, вода которого была коричневой, как крепкий чай. Лишь кое-где встречались чистые участки, где можно было ловить.

Мы уже стали готовить удочки, когда Виктор, несший в рюкзаке весь запас червей, сказал:
— Ни одного не осталось!

Это была страшная весть. В дороге Виктор несколько раз падал, и в мешочке от червей осталось только грязно-красное месиво. Конечно, на его голову посыпались проклятья.

— Не беда, ребята, — раздался чужой и спокойный голос. Обернувшись, мы увидели пожилого человека невысокого роста с буйной шевелюрой и такой густой растительностью на лице, что виднелись только нос да внимательные, с хитрецой глаза. Он назвался Максимом Исаевичем, работником рыбоохраны.

— Заметил вас в километре отсюда. Думаю, не на речку ли Золотицу за семгой направились. А вы, оказывается, закон знаете. Насчет насадки не беспокойтесь — сейчас будет.

Максим Исаевич подошел к ближайшей поваленной ели, легко оторвал кору и сказал:
— Берите сколько угодно! А вообще-то, по одной на брата хватит.

Под корой были мягкие белые личинки. Почему же одной хватит?

— Главное — первого хариуса поймать, — продолжал Максим Исаевич. — Разрежьте его на кусочки — вот и насадка. Особенно хороший клев на кусочки от брюшка — они белые с обеих сторон.

Маскироваться на Чаге было легко — кругом кроны поваленных ветром деревьев и кусты ивы. А вот забрасывать насадку — настоящее мученье. Леска цеплялась за ветки. Вскоре выяснилось, что никакой рыбы, кроме хариуса, в Чаге нет. Впрочем, это нас не расстроило, ведь за ним-то мы сюда и забрались.

Это очень проворная и сильная рыба. Она хватает насадку с налета и тут же или заглатывает ее, или выплевывает. Поэтому мы все время были начеку. Очень пригодились самодельные тройники из крючков № 3, выплюнуть их хариусу в большинстве случаев не удавалось.

Сначала мы ловили в проводку, но потом поняли, что такой способ здесь не подходит. Это стало ясно даже после совета Максима Исаевича время от времени подтягивать насадку на себя и тем дразнить хариуса, что действительно помогало. Поклевки были редки не только потому, что поплавок мог проплывать всего 1,5—2 м, но и потому, что хариус его боялся. Поэтому к концу лески привязали грузило весом 20 г, а немного выше его — поводок длиной 20 см. Но было много пустых поклевок.

Когда же удлинили поводок до 50 см, хариусу уже не удавалось обманывать нас, потому что, схватив насадку, он дольше не чувствовал сопротивления и заглатывал ее. Кроме того, стало ясно, что, когда насадку подбрасывали к коряге или кроне свалившегося дерева, поклевок было больше. Забросы по течению выше валунов, торчавших из воды, но с таким расчетом, чтобы насадка прошла за ними, тоже приносили успех: здесь, в затишье, хариус не только поджидал добычу, но и отдыхал.

За поворотом я нашел участок метра полтора шириной и метров пять длиной, покрытый пеной. Первый же заброс в пену подтвердил мою догадку: под ней скрывались хариусы. Они не видели меня, и можно было подойти совсем близко к берегу. Выведенный из пены хариус казался белым. Но стоило провести рукой, и он представал во всей своей красе.

Я долго не мог понять, почему на мои пять хариусов у Олега оказался только один. И лишь когда посмотрел на его удилище, все стало ясно. Кончик удилища был толстым А ведь только по нему можно узнать о поклевке. У моего удилища кончик был очень тонким и реагировал даже на слабые потяжки. Когда же я удлинил удилище, надев на кончик кивок (отрезок топкой резиновой трубки), чувствительность его еще повысилась.

Хариус обитает преимущественно в реках с быстрым течением и низкой температурой воды, иногда встречается и в чистых проточных озерах. Только на время нереста хариус собирается в стаи. В обычное время держится небольшими группами, а крупные особи живут в одиночку. У каждого хариуса, даже небольшого, свой участок реки. Если его поймать, то этот участок некоторое время пустует. Хариус, как правило, уходит с излюбленных мест только на нерест и на зимовку, для которой выбирает глубокие места. Мелкие — обитают главным образом в ручьях, крупные — выходят в реки. Некоторые экземпляры достигают веса три килограмма, а обычно — не более одного.

У хариуса очень много общего с форелью — он так же осторожен и стремителен, ведет примерно такой же образ жизни. Питается он тем же, что форель: водяные беспозвоночные, различные личинки, икра, а взрослые — молодью других рыб. Большое место в рационе занимают насекомые. В погоне за ними хариус нередко выпрыгивает из воды. Поэтому ловля хариуса нахлыстом очень спортивна. Можно его ловить и спиннингом на небольшие блесны для ловли голавлей. Нерестится хариус весной, вскоре после того, как сойдет лед...

Мы так спешили на Чагу, что почти не обращали внимания на тайгу. И только на обратном пути, довольные рыбалкой, мы шли уже неторопливо, любуясь ее суровой, своеобразной красотой. Хотя стоял июль, березы только распускались. Их кроны из небольших светло-зеленых листочков просвечивались. У осины листочки были еще меньше. На редких небольших полянках росло такое обилие купавок, что если бы их бутоны распустились одновременно, то полянки стали бы золотыми. И кто знает, может быть, первые поморы, поселившиеся в этих краях, потому и назвали Золотицей и речку, и деревню.

Цвел багульник. Его нежно-белые цветочки издали походили на большие снежинки, упавшие на молодую сочную зелень. На болотах попадались кочки, покрытые прошлогодней брусникой. Перезревшие, очень мягкие ягоды приятно освежали рот. А сколько было радости, когда на одной из полянок мы увидели цветущие дикие пионы. И это в пятидесяти километрах от Полярного круга. Букет таежных пионов долго стоял в охотничьем домике — нашем постоянном пристанище...

В каюте теплохода «Буковина», которым мы возвращались в Архангельск, один из пассажиров, слушая наши разговоры, сказал:
— А зимой хариуса ловить, пожалуй, интереснее.

С наступлением холодов хариус собирается в омутах, где его ловят поплавочной удочкой, яо более успешно — на блесны. Зимой его поклевки слабее летних. С блесны срывается довольно редко, так как быстро заглатывает ее.

— Клюет хариус всю зиму, — рассказывал наш новый знакомый. — Впрочем, как и другая рыба, успешнее ловится по перволе-дью. Наши рыболовы придерживаются правила: лунку обязательно надо припорошить снегом. Дело в том, что свет, проникающий под лед, очень настораживает хариуса...
Неведомая тайга, благородный хариус и дикие пионы долго были темой наших рассказов друзьям.