Прости нас, Мать-Моржиха!

Черная стена леса безмолвно нависает с крутых берегов. Ночь выдалась на удивление тихая и безветренная. Только речная вода светлой лентой серебрится в ночи и перешептывается холодными струями.

Медленно подматывая леску, напряженно вглядываюсь вдаль. Темнота - хоть глаз выколи. Лишь у самого борта лодки разглядел в расходящихся усах на воде своего «мышонка». Ну что, дружок, плывешь ты уверенно, не дрожишь, балласт в норме, с виду настоящий грызун. А поклевок все нет. Хотя место на первый взгляд идеальное - струя на входе в глубокий плес. Придется сплавляться ниже. Ведь это только в сказке можно, подняв волну за гребень, крикнуть: «Рыбка, а рыбка, ты че не клюешь?» Но подводный мир отличается от нашего, и не дано нам понять, почему рыба держится в одних местах и нет ее в других. Еще взмах спиннингом, и «мышь» снова улетает, шурша леской, в черноту ночи. Лодка медленно скользит вдоль берега. И только обрывки мыслей носятся в голове и возвращают меня назад к яркому костру нашего становища. Уже давно мой приятель Робертыч, вдоволь наловивший разную рыбу, мечтал помериться силой с тайменем. И разговоры у костра были об этом. А еще о том, что человек, понимающий природу, ощутивший единение с ней, испытывает огромное удовлетворение именно от этого, а не от количества пойманной рыбы. И кажется порой, что кто-то свыше, оценивая наши поступки, посылает одним удачу, другим - наоборот. По этому поводу Робертыч рассказал поучительную историю о знакомом «карпятнике», который любил похвастаться уловами и мастерством. «Смотри, отвернется от тебя удача», - говорили ему другие рыболовы. Как-то на очередной совместной рыбалке у этого рыболова карп не стал клевать. А соседи между тем ловили рыбу одну за другой. Горе-рыболов метался между ними, пытаясь узнать, на что ловят и на какой глубине. А те только посмеивались над ним: «Говорили тебе, не хвастай!» Неожиданно рыболов упал на четвереньки в воду и завопил: «Прости, Мать-Моржиха-а-а!». И тут вдруг одно из его удилищ резко согнулось от поклевки карпа. Поймал он в тот день столько же, как все, но хвастать больше не стал.


Многие народы, почитая природу, относятся к реке или зверю как к одухотворенному существу. Как-то я увидел оленеводов-хантов, кормящих реку в знак благодарности за пойманную рыбу, и потом всегда старался исполнять этот обряд перед началом рыбалки. Робертычу рассказ очень понравился, и, выйдя на берег, мы бросили в воду по кусочку хлеба, попросили у реки удачи.

Неспешный ход моих мыслей был прерван знакомым звуком. Словно под водой раздался глухой выстрел из пушки и снаряд вылетел из нее с фонтаном брызг, рассыпая сотни капель по поверхности. Это «хозяин» вышел на охоту. Я прислушался. Больше ни звука. «Есть?» - кричу напарнику, который сплавлялся ниже. «Нет, - слышу его голос. - Только ударил по «мыши»». И опять ночная тишина окружила нас. Моя «мышь» безрезультатно пересекала реку раз за разом. Вот у противоположного берега в сумраке ночи показались очертания скалы. Где-то здесь лежит «хозяин», а может, погулять вышел, кто знает. Но нет, удар хвоста, брызги и рывки моей лески возвестили о том, что таймень взял. «Сидит!» - кричу в темноту Робертычу. Таймень, упираясь, ходил в глубине у противоположного берега. Я пытался выкачивать рыбину из ямы, сидя в резиновой лодке, а она подтягивала меня к себе. Минут через десять борьба по перетягиванию закончилась ничьей на середине реки.

Включив налобный фонарик, я увидел крупного тайменя у самой поверхности. Усталая рыбина неспешно ходила кругами вокруг лодки, словно изучая своего противника. Малиновое оперение плавников подчеркивало красоту мощного снарядоподобного тела. Из плотно сжатых челюстей торчала голова моей «мыши». «Вот это рыба-а!» - раздался голос Робертыча. Он, как зритель из темноты зала, наблюдал за главным героем, освещенным ярким светом фонаря. Немного отдохнув и придя в себя, таймень решил показать всем, что еще не финал, и резко выпрыгнул из воды, тряся головой. Брызги взрывом поднялись в воздух. Сгибая спиннинг колесом, под вой фрикциона наш кумир покидал сцену, уходя в глубину. Но силы были уже не те, и после нескольких минут борьбы уставшая рыба спокойно пошла за лодкой в направлении берега. Там мы с Робертычем вытащили тайменя на берег. При свете фонарей осмотрели наряд красавца. Крупные глаза и крепкие челюсти, тело с мелкой чешуей, отливающей медью, и редкими черными точками, хвост и плавники малиново-красные -незабываемое зрелище. Когда мы немного успокоились, я посоветовал Робертычу сменить купленную в магазине «мышь». На первый взгляд она хорошо плыла, но что-то не понравилось хозяину здешних вод, и он лишь вышел за ней, а брать не стал. Порывшись в своей коробке, отдал напарнику «мышку» среднего размера, уже побывавшую в пасти тайменя и от этого изрядно потрепанную.

И снова река уносит наши лодки в черноту ночи. Заброс, проводка, снова заброс. Тишина. Из леса тянет терпким ароматом хвои и пьянящим запахом прибрежных трав. Далекий удар тайменя вернул меня к действительности. «Есть!» - слышу крик Робертыча. Спешу к нему на помощь. Все-таки первый таймень у человека, надо помочь. Вот показался в темноте его силуэт с высоко поднятым спин-нинговым удилищем, согнутым в колесо. «Мягковат для такой рыбы» - мелькнуло в голове. Но и в этом есть плюсы. Таймень, не чувствуя сильного сопротивления, вел себя спокойно. Но вываживать его пришлось гораздо дольше. «Хоро-о-ш...» - слышался шопот Робертыча. Когда таймень успокоился, я отбуксировал лодку напарника к берегу, и там после недолгого рукопашного поединка на мелководье мы вытащили рыбу на галечный берег. Робертыча переполняли эмоции: первый раз на подобной рыбалке и сразу трофейный экземпляр. Он готов был танцевать, что-то пел и говорил без умолку. Благодарил за то, что я привез его на эту реку, где он получил впечатления, которые не сможет забыть никогда. Стоя на коленях, при свете фонаря он любовался своим тайменем, рассматривал все до мельчайших деталей: «Ты посмотри, какие глаза! А башка какая! А плавники!». И мне, честно говоря, было приятно, что я помог этому человеку испытать такое удовольствие. Время было далеко за полночь, и мы, довольные результатом ночной охоты, поспешили к становищу, где нас ждал Юра - попутчик Робертыча.

«Как дела?» - спрашиваю у него, приставая на лодке к берегу. «Да у меня таймень «мышь» оборвал прямо напротив нашей палатки!». «А я тебе говорил, попроси Мать-Моржиху! - весело закричал из темноты довольный Ро-бертыч. - Реку не кормил, а хочешь поймать!» Привязав лодки, мы уселись у костра, и под горячий чаек долго не утихали рыбацкие рассказы.

На следующий день рыбу разделали и посолили. Из голов и плавников сварили уху. А часть мяса пожарили на большой сковороде. Робертыч, воодушевленный своими успехами и переполненный эмоциями, не переставал нахваливать аромат ухи, вкус рыбы и окружающую природу. Было спокойно и весело. Даже спиннинг брать в руки не хотелось.
Вспомнились давние рыбалки на этой же реке с московскими друзьями. Тогда, сплавляясь несколько дней, мы ловили некрупных тайменей и отпускали их обратно. На мое предложение оставить одного для ухи один из московских коллег ответил: «У нас еще тушенка не кончилась». Я потом долго размышлял о том, как разные люди понимают суть рыбалки. Понятно, что человек, выросший в городе, получает все продукты в магазине и выезды на природу для рыбалки или охоты воспринимает как хобби или способ развлечения.

Люди же, выросшие рядом с лесом и рекой, воспринимают окружающую природу по-житейски логично. Если пошел в лес, то за конкретным зверем, а не просто пострелять. Выехал на реку - значит, за рыбой, а не просто время провести. И если поймал ее, то для еды. А отпускаешь мелких не потому, что они не нужны, а чтобы рыба выросла. И чувствует себя такой человек в лесу как дома. Отношение к окружающей природе, наверное, у каждого определяется его внутренними ощущениями. Получаешь удовлетворение только от процесса ловли, а рыба не нужна, отпускай и наслаждайся дальше. Считаешь, что без ухи впечатления будут неполными, оставь столько рыбы, чтобы съесть. А вот заниматься заготовкой рыбы, конечно, аморально. Пользуясь тем, что рыбинспекция не может успеть везде, браконьеры из года в год ловят сетями тайменя весной во время нереста и неводами до ледостава. Я уж не говорю про тех нелюдей, которые взрывают и травят реки.

Многие рыболовы, чтобы не чувствовать себя браконьерами, согласны заплатить за рыбалку и рыбу, но кому, сколько и за что. Если река охраняется и рыбная ловля регламентирована какими-то положениями, вопросов не возникает. А когда у реки нет хозяина, то остается уповать только на понимание самих рыболовов. Отпускают рыбу, спасибо им. Но от этого ее не станет больше. Это только для самоуспокоения. Ведь этих же отпущенных тайменей может вычерпать неводами компания нетрезвых местных жителей за один день.

Вспоминается такой случай. Несколько лет назад, сплавляясь по одной реке в течение пяти дней, я поймал и отпустил 14 таймешат, а мой напарник - 19. Мы были рады таким результатам, предвкушая возможность будущих рыбалок на этой реке. Но на следующий год река оказалась почти пустой. Одно утешало, что мы хоть что-то сделали и наша совесть чиста. Позже из разговора с местными жителями узнали, что перед ледоставом они сетями хорошо «брали» тайменей, загнанных шугой в заливы. Вот так эти «дремучие» рыболовы обращаются с рекой, кормящей их.

Один рыболов, увидев, как я выпускаю таймешат, сказал: «Это же сколько рыбы надо поймать, чтобы начать отпускать ее обратно?». У каждого человека, как я заметил, свой рубеж. Я прошел свой еще в юношеские годы, когда, поймав спиннингом первого таймешонка, после восторга испытал жалость к этой загубленной рыбке и чувство стыда, которое нельзя было оправдать необходимостью добычи пропитания.

Подошедшая к завершению наша рыбалка за последние дни не принесла нам больше ничего. Но чувства неудачи не было, ведь наши желания сбылись. Спасибо тебе, Мать-Моржиха! Прости нас, если мы сделали что-то не так.