Где речка впадает в море...

Десять часов утра. Лучи солнца едва пробиваются сквозь густую листву карагача и дикого винограда. Мы рыбачим на омуте. Поплавки неподвижны. На них изредка садятся синие стрекозы, быстро-быстро махая крылышками — наверно, чтобы отдохнуть. На куканах ходят десятка два голавликов и шемаек, величиной чуть побольше ладони. Где-то неподалеку перекликаются иволги, изредка доносится усыпляющее тутуканье удода.

— Ну, что ж, шабаш, — слышится из-за соседнего куста голос Николая Михайловича. Он — опытный рыболов, но и у него дело обстоит не лучше, чем у меня.
— Отсюда до моря километров пять,— говорит он подходя. — За полтора часа дойдем, искупаемся, поудим сазанов.

Идти по жаре не хочется. Но соблазн искупаться велик, и я соглашаюсь. Когда я высказываю сомнение в успехе полуденной ловли сазанов, Николай Михайлович усмехается и отвечает:

— Увидишь!

...Чуть заметная тропинка тянется вдоль речки, между деревьями. Речка течет спокойно, чуть ли не- на каждом шагу встречаются коряжистые глубокие омуты, в которых водятся крупные кутумы. Вскоре лес начинает редеть. Все чаще встречаются терновник и алыча. Горизонт расширяется, и перед нами — море. Под ногами скрипит песок, похрустывают ракушки.

Речка стала мельчать. Кусты сменились жесткой, звенящей на ветру травой. Где-то далеко лазурь моря сливается с лазурью полуденного неба. Хочется побежать навстречу ласковым, сверкающим на солнце волнам-барашкам, которые, обгоняя друг друга, спешат к берегу, будто он их чем-то манит. По воде важно вышагивают голенастые цапли и аисты. В шум моря вплетается крик суетящихся чаек.

Николай Михайлович собирается перейти речку. Сняв одежду, он остается только в трусах, очках и широкополой соломенной шляпе. Высокий и тощий, с тонкими и длинными ногами, ом выглядит комично: Дон Кихот с удочками. Речка неглубока, вода доходит ему только по грудь, и он без труда перебирается на другой берег.

Пока я раздеваюсь, Николай Михайлович успевает с удочками пристроиться на мыске обрывистого берега. Захлебываясь, где-то кричит осел. Июльское солнце печет, его лучи отражаются мириадами слепящих звездочек в кристаллах соли, обильно выступившей на камнях и песке.

Я с недоумением гляжу на Николая Михайловича, собирающегося ловить в полуденную жару. Каково же мое удивление, когда один из поплавков резко ныряет и круто идет под обрыв. После подсечки на берегу трепещется двухсотграммовый сазанчик. Быстро выбежав из воды, я сажусь поблизости от приятеля и спешно разматываю удочки. Поплавок его второй удочки, поплясав на месте, быстро исчезает. На берегу появляется еще один сазанчик.

Вот и мои поплавки качаются на воде. Минута, две, три... Леса натянулась и заходила из стороны в сторону: сазан не хочет показываться из воды. Наконец он на берегу, у моих ног. Клев радует душу: за полчаса у меня уже десяток сазанчиков.

Я не сразу замечаю, что к противоположному берегу подходит стадо. Впереди гордо вышагивают круторогие коровы. Они презрительно смотрят на нас и идут дальше — к речке. Затем подходит десятка два шерстяных клубков на тонких ножках — это овцы. Они жадно льнут мордочками к воде.

За ними не спеша, закинув назад массивные рога, с чувством достоинства шествуют буйволы. Рыбалка срывается. Буйволы — большие любители водных процедур и, конечно, устроят здесь купальню, разгонят рыбу. Я гляжу на них с ненавистью и отчаянием. Николай Михайлович вовсе не переживает, он спокойно .наблюдает, как напротив с фырканьем и пыхтением в воду погружается громадный буйвол.

— Салам, гардаш! — приветствует меня молодой пастух азербайджанец. — Как рыбка?
— Какая уж тут рыбка, если твоя тяжелая «гвардия» с таким шумом ринулась в воду, сам водяной, наверно, обезумеет. В другое место ты не мог привести своих ихтиозавров?
— Я их сюда каждый день привожу, — равнодушно отвечает пастух и запевает какую-то протяжную песню.
— Что будем делать? — спрашиваю я у Николая Михайловича.
— Посидим немного да опять станем удить.

Я вопросительно смотрю на него: стадо здесь пробудет, по меньшей мере, часа четыре.

— Буйволы успокоятся, и рыба снова будет клевать, — добавляет он, видя мое недоумение.

Я бегу к морю. Вода приятно холодит разгоряченное тело. В небе две чайки, повздорив из-за рыбешки, переругиваются скрипучими голосами. Рыбешка выскальзывает и, сверкнув осколком зеркальца, падает рядом со мной. Одна из чаек метнулась было за ней, но, увидев меня, испуганно отлетает в сторону. Высоко в небе, распластав крылья, парят орланы. На горизонте вьется дымок невидимого парохода.

После купанья я подхожу к Николаю Михайловичу. Он собирает удочку. Большой буйвол, развалившийся напротив, в блаженстве закрывает глаза. Над водой у него возвышается только голова. Время от времени, как бы от нечего делать, он жует жвачку.

Николай Михайлович старается подбросить насадку поближе к буйволу. Поплавок плывет медленно, затем легонько вздрагивает, останавливается и уходит в воду. Зацеп? Николай Михайлович слегка дергает удочку, потом — решительнее. Поплавок подпрыгивает над водой, а буйвол перестает жевать, открывает глаза и удивленно смотрит в нашу сторону.

Я догадываюсь, в чем дело. Николай Михайлович что-то бурчит себе под нос и просит подержать удочку. Он переходит на другой берег и, заискивающе похлопав буйвола по морде, осторожно тянет леску на себя; еще раз шлепает буйвола и возвращается. Посмеиваясь, он насаживает червя и... опять забрасывает насадку в сторону буйвола.

Медленно плывущий поплавок дергается и резко уходит в глубину. Николай Михайлович выводит на берег серебристого голавля. Еще заброс, и минуты через три на конце натянутой лесы мечется какая-то крупная рыба. После короткой борьбы на берегу бьется большой сазан.

— А ты говорил, что буйволы мешают, — смеясь, говорит подошедший пастух.

Я вскакиваю и бегу за своими удочками. Встаю напротив того места, где лежит другой буйвол. Быстро насадив червя, взмахиваю удилищем, а глупый буйволенок пугается и с шумом удирает. На этот раз смеется Николай Михайлович. Ему вторит пастух.

Чуть подальше лежат рядом два буйвола, и я направляюсь к ним. Мне тоже везет — хорошо клюют и голавли и сазаны. Через несколько часов, чувствуя за плечами приятную тяжесть рюкзаков, мы весело шагаем домой.
Николай Михайлович спрашивает:

— Тебе никогда не приходилось видеть, как по спинам коров или буйволов прыгают сороки?

Сазаны — это те же сороки, только из водного царства. Как видишь, даже довольно крупные сазаны подходят, чтобы собрать с буйволов насекомых, застрявших в шерсти. Так что этот водопой стал чем-то вроде прикормленного места.

Если вам требуются, какие, либо товары для рыбалки украина тогда интернет магазин ИБИС будет отличным решением для покупки различных рыболовных товаров.