Союзники

Мы проспали. До ночлега добрались заполночь и... проспали.

— Больно сладко спали, жаль было тревожить,— улыбаясь говорила хозяйка, ставя на стол самовар. Наскоро собравшись, мы пошли к реке.

Куда ни глянь,— по обоим берегам, густо, чуть не плечо к ллечу, стояли удильщики. Пришлось отправляться на дальний омут. Рыболовы, мимо которых мы проходили, удивленно глядели на нас. Кто-то громко сказал:

— Браконьеры — вишь, рюкзаки сетями набиты! — сплюнул нам вслед.

Через топкую, пропитанную вешними водами низинку, продираясь сквозь заросли, мы вышли на сухой бережок. На омуте удили рыбу несколько человек. Они покосились на нас, даже не ответив на приветствие.

Мы не в первый раз иопытывали неприязненное отношение рыболовов, но только посмеивались. Отойдя в сторонку, чтобы не мешать рыболовам, мы извлекли из рюкзаков ласты, маски, гидрокостюмы, подводные ружья. Белобрысый парень, отложив удочку, любопытствуя, подошел к нам.

— Чего глядишь-то! — крикнул ему другой, разводивший костер.— Дай им по шеям! Ишь, понаехали! Своих мест мало...
— Чего это он? — спросил я.
— Да вы не обращайте внимания,— миролюбиво ответил парень.— Известный спекулянт и рыбный губитель. Никак только не поймаем его. Ловок больно.
— А что же он тут с удочкой?
— Балуется. Для отводу глаз. Сеть, видать, где-то у него за-хована, вот и стережет, дьявол долгий!
«Дьявол долгий» поднялся от костра. Рост у него действительно был завидный. Он издали продолжал осыпать нас бранью.
— Своих браконьеров хватает, а тут еще с ружьями пожаловали! Запрещено острогами рыбу бить!.. Вот я в сельсовет схожу!
— Сходи, сходи,— не вытерпел мой приятель и полез в воду. Я последовал за ним. Мы спустились по течению.

У выхода из омута, в прошлогодней траве, мелькнула стайка язей. Мы нырнули. Рыба медленно двинулась вдоль берега, не подпуская на выстрел. Нас не огорчило это. Красота подводного царства сторицей вознаградила нас.

Устав, мы выбрались на противоположный берег. Долговязый не спускал с нас встревоженного взгляда. Согревшись и отдохнув, мы вновь пошли в воду. Отплыли метров на сто и вдруг увидели сеть, перегораживавшую русло.

Она была поставлена хитро — на излучине, болотистые берега которой, поросшие ельником, были недоступны для рыболовов. Вытащить сеть было делом нескольких минут. На другом берегу бесновался «долговязый».

— Твоя сеть? — злорадно спросил у него белобрысый.
— Кабы моя, да я бы их...— и принялся ругаться тот, хотя и не так ретиво, как прежде. Вид у него был кислый. А когда мы перебрались на свой берег, он заговорил и вовсе примирительно:

— Вы бы, того, ребята... Это инвалида одного сетьчонка, единственная кормилица... Отдайте мне, я передам...

От его наглости не осталось и следа. Он был жалок.

— Пусть в сельсовет за ней явится,— оборвал его мой приятель, выбирая из сети язей и плотвиц.

Весть о случившемся быстро распространилась по реке. Обратно мы уже шли не врагами удильщиков, не «браконьерами».

— Молодцы, ребята! Удержу нет на хапуг проклятых! А ваша снасть будто для того и приспособлена, чтобы браконьерские сети под водой отыскивать!