С зимней блесной

Закоренелый «летний» рыболов, я, живя в Хабаровске, не раз с иронической улыбкой наблюдал, как уже при первых морозах, когда лед едва достигает нескольких сантиметров толщины, сотни хабаровчан вместо того чтобы посещать туры в Испанию выходят на Амур в районе Утеса удить на зимнюю блесну. Они пробивают лунки, усаживаются на обломках тороса и начинают «махать», ритмично поднимая то одно, то другое удилище. Не зря поэтому здесь зимняя удочка называется «махалкой».

Устроена и оснащена «махалка» совсем не так, как удочка для зимнего лова, скажем, в Подмосковье. Удилище «махалки» — основательное, ясеневое или дубовое, гладко оструганное, в пятьдесят-шестьдесят сантиметров длиной. У одного конца его толщина два-три сантиметра, к другому концу оно постепенно утончается приблизительно до пяти-шести миллиметров. В двух сантиметрах от округло-заостренного тонкого конца — небольшое (миллиметра два) отверстие, в которое свободно пропущена леска.

На одном конце ее — блесна, другой закреплен за одно из прочных дюралюминиевых мотовилец, на которые намотано метров пятнадцать-двадцать жилки 0,8—0,9 миллиметра. Мечта «зимнего» рыболова — жилка 1—1,2 миллиметра. А полтора миллиметра — это совсем замечательно! Оно и понятно: удержать тайменя в двадцать-тридцать килограммов на жилке 0,8 миллиметра почти невозможно. А такая добыча здесь не редкость.

Однако, сколько меня ни «завлекали» друзья своими рассказ вами о «сумасшедших» тайменях и «небывалых» ленках, я, дважды безуспешно посидев в мороз и ветер на льду, отказался от дальнейших попыток и оставался убежденным сторонником летнего уженья.

Но вот в начале пятьдесят шестого года я переехал в Ленинское. Амур здесь принимает на себя много рек и речек, растекается на множество проток, образует заливы. Из рек Биджана, Листвянки и других притоков, берущих свое начало в горах, осенью в Амур скатываются таймень и ленок.

Эти хищники, а также щука держатся вблизи устьев рек. Вот тут-то, «на вытеках», самые добычливые места зимнего ужения, особенно в первый месяц после ледостава и перед закрытием сезона — в конце марта —начале апреля. Конечно, наиболее ярые любители рыбачат в течение всей зимы, но, повторяю, начальный и заключительный периоды зимней рыбалки дают у нас самые большие уловы.

Уже ведной,в марте, мой всегдашний спутник по рыбацким странствиям Мартемьянович уговорил меня поехать в одно «замечательное место».

Было темно, когда мы выехали из села. Подтаявшая и почерк певшая за день дорога ночью подмерзла. На мотоцикле мы через Полчаса были на месте. Русло Амура здесь образует небольшой изгиб. В прикрытое мысом «улово» (тихое глубокое место) выходило два рукава одной протоки. Накануне здесь кто-то ловил, и мы были избавлены от необходимости долбить лунки в полутораметровом льду.

Очистив одну из лунок, я уселся на заранее припасенный небольшой ящик, примороженный для прочности ко льду, закурил и размотал две «махалки»: одну, с «крабом»,— на щуку и вторую — на тайменя. «Краб» — увесистая оловянная или свинцовая рыбка семи-восьми сантиметров длиной.

Рыбка отлита вместе с крючками — по одному с головы и хвоста и по два с каждого бока. Крючки — без зазубрин, у основания их намотаны красные шерстинки. Расположены они так, что, с какой бы стороны ни схватила рыба, она неминуемо сядет на крючок.

Тайменя и ленка здесь ловят на тяжелую продолговатую блесну, изготовленную в виде чешуйчатой или гладкой рыбки,.с двумя большими зазубренными крючками на концах. Блесна часто бывает двухсторонней: с одной стороны — латунь, с другой — олово. Ловят тайменя и на целиком белую блесну, весом порой до двух-сот-трехсот граммов. Такие тяжелые блесны применяют на быстром течении в глубоких местах.

Рыболов сматывает жилку с мотовилец, она свободно идет сквозь отверстие в удилище, пока блесна не ляжет на дно. Но если при ужении тайменя рыболов ритмичными движениями руки дает блесне то лечь на дно, то поднимает ее так, чтобы она играла, т. е. колебалась и слегка вращалась, то «крабу» не дают опускаться на дно.

Его подергивают кверху и дают свободно опускаться, не доводя примерно десять сантиметров до дна. Стандарта в приемах нет> у многих рыболовов сбой стиль работы с «махалкой». Главное в том, чтобы блесна играла, привлекая внимание рыбы.

...Хорошо мартовским утром на могучей реке, окаймленной неровной темной рамкой густых, хоть и оголенных морозами и ветрами тальниковых зарослей. На востоке алеет небо, и на фоне его темно-фиолетовыми кажутся сопки на китайском берегу. Проходит полчаса, и из-за них выплывает багровый диск солнца. Сразу светлеет небо, меняются краски.

В левой руке у меня «махалка» с «крабом», в правой — с блесной на тайменя. Я ритмично поднимаю то одну, то другую руку. Левая ясно чувствует легкие толчки «краба», когда он опускается до дна, а в правой ощущается чуть заметная дрожь от вращательного движения поднимаемой «рыбки».

Вниз она идет легко, раскручиваясь в обратную сторону и колеблясь с боку на бок по продольной оси. Вот я вижу, как насторожился и напрягся, подавшись корпусом вперед, сидящий на обломке тороса Мартемьянович.

— Что-то «царапнуло»,— отвечает он на мой вопросительный взгляд. В это время я ощущаю резкую хватку на левой «махалке» —это щука схватила «краб».

Я бросаю вторую «махалку» на лед, вскакиваю и быстро перебираю лесу, чувствуя, как бьется на ней тяжелая рыба. Быстрый подъем не позволяет ей сойти с крючка. Выброшенная на лед большая щука, изгибаясь дугой, подпрыгивает, но вскоре стихает. Когда она начинает застывать, я выпрямляю iie, чтобы потом удобнее было уложить в мешок.

Вскоре я приноровился к «крабу», на лесе намерз небольшой ледяной кругляшок, показывающий мне, до какого уровня я должен опускать блесну, чтобы она не ложилась на дно. Вот после подъема она пошла вниз, я делаю небольшую паузу. Щука не сразу бросается на блесну. Она заметила ее и выжидает. А когда блесна начинает снова подниматься вверх, бросается на приманку и хватает ее.

Через час на льду, как поленья, лежали четыре щуки. Но этот первый день принес мне, не опытному тогда «зимнему» рыболову, и лервый урок. При очередном «подходе», как здесь называют поклевку при подледном ужении, я почувствовал, что «краб» схватила очень крупная рыба. Быстро перебирая лесу, я ощутил сильное сопротивление. Видимо, «села» большая щука. Внезапно подъем прекратился, и я, не рассчитав усилий, рванул изо всех сил. Мартемьянович укоризненно качал головой:

— Зх, такого «краба» загубили!

Я рассказал ему, в чем было дело.

— Понятно,— говорит старый рыболов.
— Вы подтянули щуку ко льду, она сошла с блесны, а «краб» зацепился за неровную нижнюю поверхность льда. Не надо было суетиться, взяли бы палку с рогулькой и спокойно отцепили блесну.

Но где же там быть спокойным, когда ты впервые в жизни сидишь над лунками и тобой владеет такой азарт, что ты не почувствовал даже разницы между сопротивлением рыбы и зацепом блесны за лед!
Время идет к обеду.

Мы уходим на берег, подыскиваем небольшую котловину, собираем сухой тальник. Через десять минут уже пылает костерок, и мы наслаждаемся крепким душистым чаем. Перекурив, возвращаемся к своим лункам.

— Где же твои таймени? — ехидно спрашиваю я Мартемьяно-вича.
— Подождите, будут и таймени. Если таймень не взял с утра,, ждите до часа — половины второго дня. У него тоже перерыв бывает,—серьезно отвечает Мартемьянович, слегка раскачиваясь вслед, за короткими взмахами своих «махалок».— Только смотрите не зевайте.

Таймень не так берет, как щука. Та резко хватает и рвет к себе блесну. А при подходе тайменя вы чувствуете, словно что-то тяжело придавило блесну. Вот тут уж не зевайте, быстрее тащите рыбу на лед. Примерно так же берет и ленок.

А сиг, тот, увидев блесну, начинает играть с ней. При подходе сига вы почувствуете несильный, но резкий удар. «Царапнуло», как у нас говорят. Царапнет — подсекайте. Если неудача,— не смущайтесь, сиг большей частью не успокаивается и играете блесной до тех пор, пока не сядет на крючок.

Прервав «лекцию», Мартемьянович вскакивает, молниеносно сбрасывает рукавицы, быстро перебирает лесу, и на лед, сверкая серебряной чешуей, летит крупный сиг. «Лекция» сопровождается наглядным показом. Но вот что-то раз-другой «царапнуло» и мою-блесну.

Почувствовав знакомый холодок на сердце, я вскакиваю со своего ящика, но тут же, перехватив раз-другой лесу, убеждаюсь, что блесна пустая. Спустя несколько времени мою тайменью блесну сразу что-то «придавило», словно на нее повесили пудовую гирю. «Таймень!» — мелькает в возбужденном мозгу. Забыв обо всем нз свете, отбросив вторую «махалку», отшвырнув рукавицы в сторону, я тащу бунтующую на крючке рыбину.

И вот он на льду, мой первый таймень! Я утираю мокрый от пота лоб и рассматриваю свою добычу. Передо мной тяжело ворочается почти метровой длины красавец. Матово-белое брюхо, светло-серые, темнеющие к спине бока, темно-серая спина, ярко-красные плавники и темно-красный, даже бордовый, хвост. В таймене не меньше восьми-десяти килограммов.

В наших местах, в Ленинском районе, таймени и ленки не такая редкость, как, например, в районе Хабаровска. Здесь впадает в Амур большая горная река Биджан, изобилующая этой ценной рыбой. Ленок обитает и в других, малых, речках, берущих начало в горах.

Летом таймень и ленок держатся в верховьях, а осенью скатываются в Амур, но остаются большей частью недалеко от устьев притоков и выходов проток в основное русло реки. В районе Ленинского зимой не проходит дня, чтобы не было выловлено несколько крупных тайменей.

Зимой пятьдесят седьмого-пятьдесят восьмого года один любитель вытащил тайменя весом в тридцать два с половиной килограмма. Нередко какой-нибудь паренек, спустившись после школьных занятий на лед, возвращается вечером с тайменем. Иногда у таких охотников дело кончается поимерно так^ как в старинной истории с медведем:

— Медведя поймал!
— Тащи его сюда.
— Не могу.
— Так сам иди сюда.
— Да он меня не пускает.

Как-то на протоке возле самого Ленинского в большой компании взрослых рыболовов хлопец лет двенадцати, почувствовав, как «придавило» его блесну, подсек и сразу же намотал на руку лесу, свитую из четырех полумиллиметровых жилок. Это погубила бы его, если бы лунка была шире: большой таймень легко подтащил мальчика к лунке.

— Дядя, помогите! — закричал рыбачок ближайшему соседу.

Сбежались взрослые. Одни безуспешно пытались тянуть тайменя, не проходившего в узкую лунку, другие на скорую руку расширили ее пешнями. Тем временем таймень рванулся раз-другой, и леса лопнула. Рыбачок растерянно глядел на раскрутившиеся обрывки жилок, а вокруг него кипели страсти рыболовов, обсуждавших, как и почему мальчик лишился добычи.

Но такое бывает, и притом нередко, не только с ребятами. Однажды мы поехали с Мартемьяновичем к острову Виноградному.. Безуспешно «помахав» неподалеку от меня, он ушел ниже, к мыску. Там, на глубоком, до десяти метров, мыске, он стал караулить тайменя. Прошел час, другой. На большом расстоянии я не мог видеть, как идут дела у товарища. Но вот он встал и направился ко* мне. Когда он подошел ближе, мне показалось, что он тащит на плече какое-то бревно.

«Зачем тащить дрова оттуда, когда рядом столько сухого плавника?» — подумал я про себя. Но когда Мартемьянович подошел ближе, я увидел, что на его плече было не бревно, а таймень...

...Весна все сильнее давала о себе знать, во льду появлялись проталины, дорогу днем развозило так, что на мотоцикле уже трудно было проехать. Через реку Кочковатку, по пути к «одному замечательному месту», надо было переезжать уже по воде, идущей поверх льда.

Зимний сезон подходил к концу. Мы побывали на протоке еще раз, поймали по тайменю и по нескольку сигов, с трудом пробились по раскисшей за теплый день дороге в Ленинское и смотали снасти до новой зимы.

Сейчас — конец октября, «мертвый» сезон. До начала зимней рыбалки еще месяц, но я уже частенько по вечерам сижу со своими снастями, меняю жилку в 0,9 миллиметра на присланную из Москвы миллиметровую, чищу блесны, точу крючки, ремонтирую складной стальной стульчик.

А перед глазами у меня — широкий простор покрытого льдом Амура, окаймленные тальником протоки, синие сопки на правом берегу и медленно поднимающееся из-за них багровое в утренней дымке солнце.

Приезжайте к нам, товарищи, порыбачьте с нами, и, даже если вам не придется еще побывать на Дальнем Востоке, вы навсегда сохраните в памяти зимние дни, проведенные на Амуре!