После разгрома браконьеров

Лесная речка Пыжики берет начало в луговом озере, а впадает в Вятку на ней можно провести отличный отдых в Подмосковье с рыбалкой. Пользуясь тем, что на лодке по этой речке весной подняться почти невозможно — она сильно захламлена,— браконьеры нередко ее запирают. По берегу пройти к «запору» тоже трудно — он густо зарос подлеском и кустарником.

К тому же Пыжики такая непримечательная речка, что редко кому и в голову придет, что ее стоит «запирать». А самое главное, пожалуй, в том, что работники рыбоохраны в этом районе примирились с браконьерством и хищническим истреблением рыбы...

Причалив к берегу, мы — депутат сельсовета Доминин, старший лейтенант милиции Свиридов и я — надеялись застать преступников врасплох. Идти было трудно, то и дело приходилось топором прорубать себе дорогу. Спутники начали высказывать сомнение в моем утверждении. Однако я был твердо убежден, что малек перестал «скатываться» в реку, а жерех и судак не «бьют» потому, что река перегорожена. К тому же я был здесь всего два дня назад и видел, как по воде проплывали свежие щепки.

Наконец мы обнаружили десяток недавно вбитых кольев, а в кустах — кучу заостренных досок. Посовещавшись, решили пройти дальше и вскоре увидели дощатый «запор». Браконьеров на месте не оказалось. Однако тлеющие угли костра говорили, что они ушли совсем недавно. Мы не имели времени ждать браконьеров, да и вряд ли они осмелились бы подойти. Поэтому, уничтожив «запор», прикрепили к колу записку с категорическим предупреждением.

Вскоре же после этого началось интенсивное «скатывание» рыбьей молоди в Вятку, а к вечеру возобновился «бой» жереха и судака. Теперь можно было заняться ловлей.

И вот все собрано, проверено и уложено. Температура воздуха, направление ветра и положение стрелки барометра говорили о хорошей, устойчивой погоде. У лодочного причала я встретился с Кузьмой Николаевичем Мусоновым — богатырского сложения стариком, заядлым удильщиком. Он только что вернулся с ловли, привез килограмма 4 подлещиков и плотвы.

— Да, ты будешь с рыбой,— сказал он, узнав, что я направляюсь к Пыжикам.
— Там, где я удил, все утро «бил» жерех. Ну, а у Пыжиков —тем более: ведь мелочь «скатывается».

Мне не терпелось попасть на место. Поэтому я усиленно греб, хотя плыть нужно было вниз по течению. Наконец показалась прорва, узкая, подковообразная, с крутыми захламленными берегами. Здесь довольно сильное течение, много глубоких ям. Это не позволяет ловить сетями, а спортсмену здесь раздолье. Рыбы в прорве так много, что во время вылета поденки кажется, будто вода кипит— стоит сплошной шум от всплесков.

Не доплыв метров 150—200 до устья Пыжиков, я развернул лодку кормой вперед и стал искать признаков жировки жереха. Вот они, радующие душу всплески. Особенно часто жерех «бил» в том месте, где Пыжики, впадая в Вятку, вытягивались в длинную струю с водоворотами. Здесь, значит, и следовало ловить.

Большинство всплесков повторялись всего в 10 метрах, и я решил ловить нахлыстом. Чтобы выбрать блесну, надо установить породу мелочи, которая «скатывалась» в Вятку. После наблюдений я понял, что «скатываются» щурята. Видимо, ими и питался жерех. Первый же заброс маленького деревянного «девона», раскрашенного белыми и зелеными крапинками, дал сильную поклевку, но рыба сошла. Несколько забросов были «пустыми», а на шестом, в момент, когда «девон» коснулся воды, последовал сильный удар и сразу же мощный рывок.

Смотав с катушки метров 15 лески, рыба остановилась. Мне удалось немного подтянуть ее, но рывок повторился почти с такой же силой, как первый. Когда, наконец, над водой показался приближающийся рыбий хвост, я догадался, что произошло: жерех ударил по блесне и забагрился. Вот почему он делал такие сильные рывки! Весил жерех всего 2,5 килограмма.

Наиболее интенсивный клев жереха начался перед закатом солнца. Примерно на каждом третьем забросе бывала поклевка. Большую часть времени приходилось затрачивать на вываживание рыбы, а иногда, чтобы снять блесну с ветки, которых так много свисало над водой.

После девятой поклевки жереха я прекратил ловлю и решил заняться чехонью. Она здесь достигает крупных размеров, а при «посадке» своеобразно и сильно сопротивляется.

Когда наступили сумерки, на струе стало раздаваться бульканье чехони и чаканье судака. Интересно, что в устье Пыжиков судаки берут блесну на любой глубине, в том числе и у самой поверхности воды. Очевидно, это объясняется тем, что судака в этом месте скопилось очень много. Однако он здесь не заслуживает внимания из-за слабой сопротивляемости при вываживании.

Чехони нравится приманка, изготовленная из утолщенной части гусиного пера и оснащенная маленьким тройником. Ловить крупную чехонь интересно — она очень осторожна. После того как поймана одна рыба, минуты 3—4 кажется, что ее больше нет. Затем чехонь снова начинает клевать. Она в это время кормится у Пыжиков всю ночь до рассвета. Средний вес пойманной мною чехони — полкилограмма.

Утром на ботничке подплыл бакенщик Василий Павлович Бо-руткин — словоохотливый и добродушный старик. Осмотрев мой улов, догадался, что я ловил не в полную силу, и заметил:

— А ты, Григорьич, рыбку-то бережешь, лишнего не ловишь.

Через несколько минут он поплыл гасить фонари, а я занялся чаем. С тех пор я часто посещаю устье Пыжиков. Этот район за хорошие уловы местные спортсмены назвали «золотым дном».