Рыбалка на Кривандинских озёрах

В середине ноября наступило потепление со снегопадами и дождями. Ехать в такую погоду на Кривандинские озера было рискованно, так как они замерзали позднее, чем водоемы Подмосковья.
Почти ежегодно ездил я в Кривандино, недалеко от которого, в лесной глуши, среди торфяных болот и камышовых зарослей, затерялись три небольших озера — Белое, Черное и Ярмолово.

Ближайшее от деревни Бардуки (где я обычно останавливаюсь) — Черное озеро. Вода в нем очень темная, откуда и его название. Озеро отличается поразительной глубиной, доходящей на середине до 50 м. На нем много родников, и поэтому в некоторых местах лед очень тонок.

Легче всего пройти к озерам по первому льду, когда подмерзнут болота, а снега еще мало. Поэтому, как только наступили морозы, я- со своим товарищем, Николаем Ивановичем, соблазнившимся моими рассказами, не теряя времени выехал из Москвы. На Черном озере в прошлом году у меня взяла такая щука, что справиться с ней в одиночку я не смог, и она ушла вместе с жерлицей.

Второе озеро, Ярмолово, было когда-то очень рыбное, но теперь обмелело. Правда, на озере еще есть ямы глубиной метров пять, где можно встретить рыбу. Наиболее интересно для рыболовов третье озеро, Белое, расположенное в лесу, в 4 км от деревни. Окуня и небольшой щуки (1—2 кг) там очень много. Дно озера песчаное, вода светлая, и в лунку хорошо видно, как окуни хватают блесну.

Поздно вечером добрались мы до деревни Бардуки. Остановились у Ивана Мироновича, бодрого старика, прожившего в этих краях больше 80 лет.

— Расскажи, Мироныч, про здешнюю рыбалку, а то Николай Иванович сомневается,— попросил я нашего хозяина за чаем, после того как мы сообщили ему о всех московских новостях и выслушали местные.
— Что ж рассказывать! Ты лучше меня знаешь. Опять позовешь помогать тебе нести рыбу до станции! — рассмеялся старик.
— Завтра увидим,— недоверчиво буркнул Николай Иванович.— Уж больно вы расхваливаете свои озера!

В предрассветных сумерках, поеживаясь от холодного ветра, мы тронулись в путь. Вскоре впереди показалась ровная снежная поляна, окаймленная деревьями и кустарником,— Белое озеро. Щупая пешней лед, мы двинулись к нависавшим над берегом кустам, где в прошлом году хорошо брал окунь.

Сколько волнений и томительного ожидания перенесешь, пока пробьешь лунку, наладишь снасть и начнешь блеснить! А когда почувствуешь на удочке первую тяжесть и с затаенным дыханием вытащишь полосатого красавца, забудешь все огорчения и невзгоды.

Окунь сразу стал брать жадно, не давая блесне опуститься на дно. Маленьких окуньков мы пускали в бадейку с водой (для ловли щуки на Черном озере живца приходится заготовлять здесь), а покрупнее складывали на льду.

Не прошло и получаса, как я услыхал могучий бас моего приятеля:

— Вот, подлая!.. Не дала душу отвести...

Представьте себе огорчение рыболова, у которого в самый разгар клева щуренок откусит блесну!
Пока Николай Иванович налаживал удочку, окуни от его лунки отошли. С завистью посматривал он в мою сторону. Но вскоре прекратились поклевки и у меня. Мы решили поискать новое место, подальше от берега.

На этот раз рыбацкое счастье перешло к Николаю Ивановичу. Он вытаскивал одного окуня за другим, а я блеснил впустую.

— Ловить надо уметь! — подтрунивал надо мной приятель.

Оказывается, он переменил блесну и ловил на «судаковую», а я блеснил маленькой, желтенькой. Повидимому, крупный окунь предпочитал и крупную блесну. Как только я заменил блесну, пошло дело и у меня.

К вечеру мы поймали по полному ведру окуней и стали готовить лунки для жерлиц на завтра.
На следующий день, взяв санки, мы вышли на Белое озеро пораньше. Было совсем светло, когда мы поставили все жерлицы и собрались поблеснить. Но в это время начался такой клев, что мы носились от одной жерлицы к другой, не успевая снимать рыбу и насаживать живцов. К вечеру мы совсем выдохлись и стали сматывать жерлицы. Уложили улов на санки и, измученные, добрались до дома.
Последний день решили провести на Черном озере.

Утром погода была ясная, морозная. Легкий ветерок обжигал лицо, но идти было приятно. Добравшись до Черного озера, мы быстро поставили жерлицы на глубине 15—20 м, а сами принялись блеснить. Поймали несколько крупных окуней, а щучьих поклевок все не было. С грустью посматривали мы на флажки.

Но что это? Николай Иванович побежал к крайней жерлице, где медленно наклонялась веточка и так же медленно уходил в лунку флажок. Эта была характерная поклевка крупной щуки. Я бросил удочку и с багорчиком наготове побежал на помощь приятелю.

Николай Иванович потихоньку сдавал леску. Но вот леска остановилась. «Пора подсекать!» — подумал я, но промолчал. Товарищ был опытный щурятник и не любил, когда ему подсказывают. Наконец, он выбрал слабину и резко подсек. Наколовшись на тройник, рыба метнулась в сторону. С трудом сдерживал ее порывы Николай Иванович. Из кармана он выбросил моток шнура и попросил меня надвязать леску. Рыба то немного подавалась вверх, то опять уходила на дно.

Каждый метр лески приходилось отвоевывать с трудом. Но вот в лунке показалась огромная голова. Сильный рывок — и рыба опять потащила леску вниз. Тьфу, пропасть! Мы забыли затемнить лунку снегом, и свет испугал щуку.

Наконец, Николай Иванович остановил рыбу. И когда в лунке показалась щука, я сунул ей в пасть багорчик. Но бамбуковая ручка вдруг затрещала, и я с обломком в руке отлетел в сторону. Щука, сомкнув пасть, перекусила багорчик!

— Скорее! Мой, мой возьмите! — задыхаясь от волнения, выкрикнул Николай Иванович.

Я схватил металлический багорчик и, зацепив рыбу под жабры, обеими руками выволок на лед громадную пудовую щуку.

Николай Иванович вытер пот с лица. Забыв про все, мы молча рассматривали редкую добычу, бьющуюся на льду.

— Ну, верите теперь в Кривандинские озера? — нарушил я молчание.

Приятель только махнул рукой.