Рыбалка на реке Куноват

В ста двадцати километрах от районного центра Мужи Тюменской области в Обь впадает река Куноват, устье которой образует обширное озеро. Местные жители — ханты — зовут его Куноватский сор. В ста километрах от озера-устья в Куноват впадает правый приток — река Логась.

Берега обеих рек — девственная тайга. Сосны, ели, кедры, лиственницы перемежаются березами, осинами, черемухой, рябиной. Вдоль рек тянутся заросли черной и красной смородины, малины. В половодье с крутых обрывистых берегов падают подмытые деревья, образуя большие завалы.В тайге много обширных моховых болот, озер. Большинство из них соединены между собою мелкими речками и ручьями.

Широкие в половодье, реки летом сильно мелеют, образуя большие отмели и перекаты. По Куновату катера пройти не могут и движение возможно только на плоскодонных моторных лодках.
В Куновате и его притоках водится много рыбы, и не только обычные окуни, язи, щуки, ерши, но и представители ценных пород — муксун, нельма.

Богата Куноватская тайга и зверем и птицей. В густых ельниках находят приют резвые белки, осторожные соболи. В берегах быстрых речушек роют норы выдры. В мелколесье рыщут лисицы и росомахи. Встреча лося — обычное явление, много следов медведя.

На песчаные с галькой отмели в осенние утренние заморозки слетаются стаи глухарей и копалух.
Ранней весной тишину тайги будят многоголосые переклички разной пролетной и гнездящейся на здешних озерах водоплавающей птицы.

...В тихий солнечный сентябрьский день я с утра бродил по тайге с Пальмой — пушистой западносибирской лайкой. Жаркий полдень и рюкзак, вместивший двух копалух и старого матерого глухаря, вынудили меня пойти на отдых к устью реки Логась. Берега ее покрыты высокими кустарниками тальника, краснотала.

Нижний ярус правого берега образует длинную и широкую песчаную отмель. Левый же берег, подмываемый весенними половодьями, крутой и обрывистый, выдается в реку подковой, образуя глубокий омут.

Полузаросшая тропинка вскоре вывела меня к песчаной отмели, на которой я неожиданно увидел спиннингиста. Он был так увлечен своим занятием, что не слыхал моих шагов и вздрогнул, когда я поздоровался с ним.

— Фу, как вы меня напугали! Здравствуйте. Павел Власо-вич Лимуткин — инженер лесовод, провожу свой отпуск в гостях у зятя, ихтиолога Кушеватского рыбозавода. Любитель рыбной ловли и охоты. С кем имею честь?

Я отрекомендовался. Павел Власович, подняв выше голенища резиновых сапог, пошел к отмели и отвязал от березового колышка кукан. На нем затрепетали четыре щуки и десяток красноперых окуней. Мой новый знакомый, шутливо раскла-нившись, пригласил меня в гости и направился к видневшейся на берегу палатке. Против нее на якоре покачивалась небольшая лодка с подвесным мотором.

— Давайте варить уху. Займитесь костром, а я начищу рыбы,— сказал Павел Власович, направляясь к воде.

Я развел ргонь и, подвесив над ним медный чайник, выпотрошил застреленных утром глухаря и копалух, одну из них отложил на ужин, решив воспользоваться гостеприимством Павла Власовича и остаться с ним. Он расположил меня к себе своим радушием, простой общительностью.

Было ему около пятидесяти лет. Несмотря на полную и несколько грузную фигуру, движения его поражали ловкостью, даже легкостью. Крупное лицо почти не имело морщин; из-под длинных, седеющих усов поблескивали белые зубы. Особенно привлекал его взгляд, приветливый и несколько печальный.

— Ну, давайте чаевничать. А тем временем и ушица поспеет,— Павел Власович снял чайник с огня и подвесил котелок с окунями.

Павел Власович рассказал, что работает на Урале, живет один, овдовев уже двенадцать лет назад. Единственная дочь пять лет как замужем. Зять второй год работает на местном рыбозаводе. Вот Павел Власович и решил провести здесь свой отпуск.

— Хороши, богаты здесь рыбные угодья. Раздолье и для рыболова и для охотника!

Вечернюю зарю мы решили посвятить ловле рыбы, а утреннюю— охоте на глухарей. Кроме спиннинга, у моего нового товарища оказались три бамбуковых складных удилища, которые он и предоставил в мое распоряжение. В качестве насадки я решил использовать внутренности выпотрошенных глухарей. У Павла Власовича был достаточный запас дождевых червей, а для ловли язей — пареный горох.

Я попросил Павла Власовича разрешения воспользоваться мотолодкой. Пока я перебрался к другому берегу, пока опустил якорь, приготовил удочки, день склонился к вечеру.

С обоих бортов лодки я подвесил наживленные чебаками жерлицы За корму забросил одну удочку, наживив крючок глухариными кишками. Стал было готовить и вторую, но поплавок первой внезапно скрылся в воде. Я схватил удилище и резко подсек, сразу почувствовав сильное сопротивление рыбы. Несколько минут мне не удавалось с ней справиться, но все-таки я оказался победителем полуторакилограммового окуня.

Снова нацепив на крючок внутренности глухаря, я хотел было насадить на вторую удочку горошину, но не успел: первое удилище с плеском сорвалось за борт. На этот раз борьба с попавшейся рыбой продолжалась много дольше. Это оказалась шести-семикилограммовая щука, которую я с трудом подвел к лодке и едва вытащил из воды, схватив пальцами за широкие глазные впадины.

Не успел я вновь взяться за удочку, как одну из жерлиц рвануло в сторону. Шнур с нее стал быстро разматываться, а когда он кончился, корма лодки начала ходить то вправо, то влево, но через две минуты она остановилась, а за бортом повис кусочек шнура.

У Павла Власовича дела шли менее успешно. Я пригласил его в лодку, и мы стали ловить вдвоем. Не прошло и двух-трех минут, как конец легкого спиннингового удилища резко согнулся. Затрещала катушка, Павел Власович, с большим трудом удерживая левой рукой спиннинг, правой пытался затормозить катушку.

Но где там! Вся леса с нее быстро сбежала, и казалось, удилище вот-вот лопнет. Но прочная снасть выдержала. Мало-помалу Павел Власович начал наматывать лесу на катушку. Внезапно она опять тревожно затрещала. И снова рыболов едва удержал в руках удилище. Борьба длилась долго. Наконец мы вдвоем с помощью багорика втащили метровую хищницу в лодку.

Павел Власович тяжело опустился на корму, с трудом переводя дыхание. С его полного лица струился крупными каплями пот, из-под шляпы свешивались мокрые волосы, руки слегка дрожали.

— Да, нелегко далась вам победа,— посочувствовал я компаньону.— Приходилось вам раньше подобные экземпляры вытаскивать?
— Нет, таких не ловил. Эта наверняка пуд вытянет. Что ж, на сегодня довольно! Пора ужин варить,— передохнув, предложил Павел Власович.

Уже наступили сумерки. В реке трепетно переливались светлые блики звездного неба. В темноте мы вернулись к палатке. Казалось, тайга стала гуще, деревья сдвинулись плотнее. Скоро затрещали сучья в костре, а там и в котле забулькала глухариная похлебка. За сытным ужином последовал чай.

Спать не хотелось. Павел Власович восторженно рассказывал о красоте Уральских лесов и рек. Он говорил так, как может говорить только человек, глубоко и тонко чувствующий природу, способный любоваться и плавающим в заводи желтым листом, и лучом солнца, сверкающим в капле росы, и глухариным токованием, и всплесками жирующей рыбы. Беседа затянулась далеко за полночь.

Под утро Логась покрылась плотным осенним туманом. Пока мы разжигали костер и грели чай, узкая алая полоска на востоке расширялась и разгоралась все ярче. Было совсем светло, когда мы двинулись в путь. Впереди нас ждал новый день, радостные волнующие впечатления.